Мир китайских боевых искусств огромен, разнообразен и сильно перепутан корнями. Разобраться в нем, в принятых классификациях и терминах весьма непросто. Один из общепринятых сегодня способов классификации – это разделение стилей ушу на внешние и внутренние. Чтобы понять, что стоит за этими словами, нужно иметь в виду, что это одна из оппозиционных пар ряда понятий, определяющих базовые для китайского мировоззрения категории инь и ян. Как инь и ян, так и понятия внутреннего и внешнего обусловлены друг другом и содержатся в любом объекте или явлении, и это касается ушу в полной мере. До появления понятия «внутренние» в классификации китайских боевых искусств не было никаких «внешних» - ушу было просто ушу. О том, как произошло это терминологическое разделение и что за ним на самом деле стояло, ниже.
Наличие внутренней работы не признак «внутреннего» стиля
Для начала развеем один из мифов, на которые богата эта почва. Одна из популярных трактовок отличия «внутренней» школы от «внешней» заключается в утверждении, что практике первой, в отличие от второй, присуща специфическая «внутренняя работа», дающая возможность адептам развить некие сверхъестественные навыки, недоступные прочим бойцам. Это чистой воды мистификация – в действительности, такое явление, как внутренняя работа (нэйгун) присуще любой серьезной школе ушу.
Необходимость внутренней работы можно пояснить на простом примере: известный всем инструмент – меч. Если форма его не соответствует форме меча, то это уже и не меч, но также понятно, насколько важна и внутренняя сторона дела, в данном случае – качество металла. Ведь если он сделан не из стали, а из картона, то его форма сама по себе имеет мало смысла. А если это все-таки сталь, но закалка не та, то есть соотношение мягкости и жесткости верное не выдержано, то это плохой меч. Так вот та часть подготовки бойца, которая начинается с его здоровья и развивается в мощь тела и духа-шэнь, это и есть нэйгун или, как сейчас принято говорить, цигун. А та, которая направлена на совершенствование его персональной техники и мастерства во взаимодействии, - это внешняя работа. Результаты внутренней работы, разумеется, имеют не только собственную ценность, но и не могут не проявиться в практике, относящейся ко внешнему разделу.
Итак, было бы очень неправильно считать, что наличие внутренней работы – это то, что отличает внутренние школы от внешних.
Миф о «шаолиньском» происхождении ушу
Есть тенденция так называемые «внешние» стили ушу соотносить с шаолиньскими и считать эти слова синонимами. Поэтому, рассказывая о них, невозможно обойти это общепринятое недоразумение. Коренится оно, по-видимому, в том, что с определенных пор Шаолиньский монастырь на горе Суншань приобрел совершенно особенный статус в Китае вообще и в сфере боевых искусств в частности. Начало этому положила история прихода к власти первого императора династии Тан Ли Шиминя (599-649 гг.н.э.), в которой монахи-бойцы Шаолиня сыграли значимую роль. Став императором, Тайцзун отблагодарил монастырь, закрепив за ним особенный статус, в соответствии с которым, в том числе, Шаолинь сделался единственным монастырем, которому официально было позволено содержать так называемые «монашеские войска».
Танские императоры в целом весьма покровительствовали буддизму, поэтому при династии Тан общекитайское значение этого учения, и прежде всего школы Чань, выросло. Вместе с тем росла и слава Шаолиньского монастыря. Со временем в народе, склонном связывать истоки тех или иных явлений со святыми местами и личностями, распространилась тенденция считать Шаолинь чуть ли не родиной ушу – а ушу, таким образом, прошло своего рода процедуру освящения, получив ореол культового религиозного места. Нашелся и «родитель» – им стал монах-миссионер Бодхидхарма, который, в 20-ых годах VI века прибыв из Индии по морю в теперешний Гуанчжоу, добрался через некоторое время до гор Суншань и проповедовал там шаолиньским монахам. С его именем связана легенда о происхождении комплекса внутренней работы по изменению мышц и сухожилий и некоего боевого искусства «Восемнадцати рук архата», сокращенно Лохань цюань. Есть очень подробная статья востоковеда Алексея Маслова, к которой можно отослать интересующихся историей шаолиньского ушу.
Истоки традиций боевого искусства в Китае
Естественно, полагать, что ушу было принесено в Китай индийским монахом и из конкретного монастыря распространилось по всему Китаю, сделавшись достоянием и практикой как широких слоев населения, так и китайской элиты, достаточно нелепо. В Китае, с момента формирования государственности являвшемся очагом, с одной стороны, междоусобных конфликтов, а с другой, с переменным успехом отстаивавшем свою независимость от соседствующих с ним племен «варваров», искусство воевать занимало далеко не последнее место. Восходящий к Конфуцию список шести искусств, которыми должен был овладеть благородный муж, включал в себя среди прочих искусства стрельбы из лука и управления колесницей. В действительности, это означало приобщение аристократии также и к искусству фехтования, ведения поединка и пр. Что касается народной среды, то в ней приобщение к боевому искусству шло через службу в армии. Оставшиеся в живых и возвратившиеся на родину мужчины, прошедшие огонь и воду, оказывались уже опытными воинами и зачастую брали на себя обязанности подготовки местных сил самообороны, то есть обучали молодежь технике боя, как с оружием, так и без него.
Возникновение понятия «боевое искусство» (не собственно ушу – 武术, - но близкого, уи – 武艺) относится самое позднее к концу правления династии Хань (II в.до н.э. – III в.н.э.). Это словосочетание начинает встречаться в относящихся к этой эпохе текстах, прежде всего исторических сочинениях. В одном из них упоминается некий человек, который жил в конце династии Хань, «был очень силен и в совершенстве овладел воинским искусством всех семей». Это может означать, что к тому времени уже была заложена традиция выделения в среде людей, причастных к боевому искусству, своего рода отдельных школ и направлений («семей»). В исторических хрониках встречаются также сообщения о том, что при императорском дворе устраивались «воинские игры», в ходе которых профессиональные бойцы (или, может быть, лучше называть участников спортсменами?) пред очами императора показывали свое мастерство в многочисленных состязаниях.
Кроме того, некоторые обнаруженные археологами артефакты ханьской эпохи также имеют непосредственное отношение к нашей теме, например, бронзовые пластинки, на которых выгравированы фигуры сражающихся врукопашную мужчин, или деревянный гребень с вырезанной на его поверхности картинкой рукопашного поединка между двумя мужчинами. Третья мужская фигура на последней из картинок явно представляет собой судью, следящего за ходом состязания.
«Явное» и «теневое» русла в развитии ушу
К концу правления династии Хань и началу периода Троецарствия относится возникновение специального сословия воинов-профессионалов, для которых занятие боевым искусством было делом жизни и профессией. Участие таких профессионалов зачастую оказывало решающее влияние на исход сражений, в которых принимали участие многотысячные армии. Немало такого рода персонажей выведено на страницах классического романа «Троецарствие»: первый и сильнейший воин Поднебесной Лю Бу – около трети романа посвящено описанию интриг и борьбы между претендентами на власть за его лояльность; три названных брата, обедневший потомок ханьского двора Лю Бэй, легендарный Гуань Юй, обожествленный после смерти и считающийся покровителем воинов, и Чжан Фэй, а также впоследствии примкнувший к ним Чжао Юнь и др. Именно в среде этих профессионалов боевое ремесло, развиваясь и углубляясь, переходило в разряд искусства.
Надо понимать, что уже в те времена то, что мы называем «боевым искусством», было достаточно неоднородной системой различных техник ведения поединка, то есть нападения и обороны. Бойцы могли сражаться врукопашную, а могли использовать оружие – и в реалиях массовых боевых действий именно последняя форма и была, разумеется, наиболее значимой. В зависимости от того, кем являлся человек, приобщающийся к боевому искусству, акцент в его подготовке мог делаться на ту или иную форму. Практика профессиональных воинов, как знатного, так и низкого происхождения, представляла собой то, что можно назвать янской стороной боевого искусства: они сражались открыто, готовились непосредственно к боевым действиям и широко использовали различное оружие. Но боевое искусство пустило корни и в иной среде – среди людей, в задачи которых не входило непосредственное участие в боевых действиях, тех, кто не использовал оружие или не имел права его носить. Речь идет, во-первых, о рядовых представителях широких народных масс, во-вторых, о монашестве, буддийском и даосском, а также о таких профессионалах, как сыщики, наемные убийцы, тайные телохранители и пр. Во всех этих случаях предпочтение отдавалось технике рукопашного боя и использованию так называемого «темного оружия» (ножи, дротики, цепи, посохи и т.д. – все то, что могло использоваться в бою в качестве оружия, не являясь таковым по основному назначению). Профессиональное воинское дело и теневая, «иньская» форма приобщения к боевому искусству тех, кто профессионалами не являлся, представляют собой два русла, в которых параллельно развивалось ушу.
Базовая структура любого стиля ушу
Далее рассмотрим более основательно ту составляющую боевого искусства, которая соотносится с рукопашным боем или цюаньфа (кит. ??). Несмотря на все многообразие форм, которое присуще методам ведения поединка без оружия, в них во всех можно выделить четыре основополагающих компонента:
- «руки» (кит. 手) – атакующие и защитные действия руками;
- «ноги» (кит. 脚) – атакующие и защитные действия ногами, а также техника передвижений; isverigeapotek.com
- «броски» (кит. 摔) – техника бросков;
- «заломы и захваты» (кит. 擒拿) – техника болевого воздействия с помощью заломов и захватов.
Навыки в этих четырех разделах составляют полный боекомплект человека, вступающего в рукопашный бой, и дают возможность быть эффективным в самых разнообразных его ситуациях. Несмотря на то, что личные предпочтения бойца, особенности его комплекции или свойства стиля, которым тот владеет, могут являться предпосылками для выделения того или иного из четырех компонентов или, напротив, ослабления значимости одного или нескольких из них, по существу, эта четверка представляет собой то, из чего и по сей день состоит техника ушу. Если пользоваться современной терминологией, это технический арсенал для боев без правил – боев, где все можно, в отличие, например, от бокса, где бьют только руками и не борются, или от борьбы, где вообще запрещены удары.
Совершенствование технических навыков в этих четырех компонентах, как бы далеко оно ни заходило, всегда упирается в одно и то же – в бою все равно побеждает тот, кто быстрее и сильнее. А развитие скорости и силы не беспредельно. Кроме того, с возрастом эти качества неминуемо идут на спад. В этом месте назревает типичный для такой ситуации кризис – при всей видимой широте развития, разнообразии возможных манер, стилей, школ, принципиального развития вглубь на имеющейся основе произойти не может.
Переворот от «внешнего» к «внутреннему»
Естественно, что именно тут появляется фигура, которой приписывается решение, открывшее выход из сложившейся ситуации. Традиция закрепила это достижение за легендарным даосским мастером Чжан Саньфэном, жившим на рубеже эпох Юань и Мин (XIV в.н.э.). Весьма вероятно, что Саньфэн, как в свое время и Бодхидхарма, не был основоположником-создателем принципиально нового течения в ушу – он скорее являлся ключевой фигурой в цепочке передачи знания, тянущейся с эпохи Лян (подробнее тут) pharmaciepourhomme.fr. Ему приписываются трактаты, в которых сформулированы принципы этого альтернативного общему потоку течения. Эти принципы ассимилировали даосские идеи о том, что покой и движение определяют друг друга и в одном из этих состояний кроется основание для другого; о конечности силы ян и бесконечности силы инь – движение и сила себя исчерпывают, а покой себя пополняет, являясь при этом и основой движения. Именно сформулированный в «Трактате о Тайцзи цюань» принцип «покоем контролировать движение» явился ключевым для «нового» боевого искусства, за которым позднее закрепилось определение «внутреннее».
Свойственный для «шаолиньского» (в смысле наиболее типичного для того времени) ушу принцип упреждающей атаки, то есть активный, янский принцип, был заменен в этой традиции на формулу «в покое дожидаться движения» - принцип, соотносящийся с инь. Этой стратегией предписывалось дать чужому движению – и, соответственно, силе и замыслу – проявиться и тем исчерпать себя. Ожидающий же получал возможность в этом исчерпании обнаружить слабое звено противника – «начать вторым, а закончить первым».
Однако за фразой «покоем контролировать движение» стоит и несколько более сложный аспект. Было бы нелепо думать, что можно одолеть высококлассного бойца, просто начав проявлять свою силу вторым, ведь его реакция и способность изменяться в изменчивой ситуации схватки может быть очень высока. Таким образом, в длящемся контакте поединка под способностью «оставаясь в покое, контролировать движение» подразумевается основополагающее умение СЛЕДОВАТЬ, то есть использовать дальнейшие действия противника, чутко слушая его силу, поймать и преодолеть ее либо на ее пределе, либо на стыке или разрыве, когда одно усилие уже исчерпало себя, а другое еще не началось. Природа первоэлемента вода, так близкая даосским идеям о силе Женственности, проявилась здесь в полной мере, ведь вода, пассивная по своей природе, течет вниз и заполняет, тем самым поднимаясь вверх, и нет ничего активней этой пассивной силы, пока она не заполнит то пространство, куда ее вынуждают двигаться внешние обстоятельства.
«В самом себе не имей, где пребывать. Следуй формам вещей вокруг себя. Будь текуч, как вода, покоен, как зеркало, отзывчив, как эхо, и невозмутим, как тишина. Соединяйся с несогласным, обретай потерянное. Не стремись опередить других, но неотступно следуй за ними» (древнекитайский даосский трактат «Гуань Инь цзы»). Эти слова можно отнести не только непосредственно к боевому искусству – это, в общем, жизненная стратегия.
«Кулак внутренней семьи» Сунси. Пример реализации принципов «внутренних» стилей
Как выглядело внешне боевое искусство Чжан Саньфэна, сказать очень трудно, но маловероятно, что оно было похоже на тот Тайцзицюань, к которому мы привыкли сегодня, Чэньский, Янский или еще какой бы то ни было. Да и с Синъицюанем и Багуа чжаном, которые сейчас вместе с Тайцзицюанем объединены в понятие «внутренние стили ушу», оно, это искусство, тоже вряд ли перекликалось. Скорее всего, большее представление о том, как мог выглядеть тот, исконный «нэйцзя цюань» (внутренний стиль), может дать стиль Сунси нэйцзя цюань (кит. 松溪内家拳), который восходит к ученику Чжан Саньфэна, великому Чжан Сунси. Этот стиль несет в себе следы легендарного Длинного кулака мастера Сюй Сюаньпина, который был одним из носителей традиции, переданной Чжан Саньфэну.
Среди форм (последовательностей движений, комплексов, таолу) современной школы Сунси нэйцзя цюань есть одна, которая носит название Тайцзицюань. Возможно, это отголосок одной из наиболее старых веток исконного боевого искусства линии Чжан Саньфэна. Несмотря на то, что в этой форме, как и во всех прочих, нашли свое отражение все четыре базовых компонента ушу (руки, ноги, броски, заломы-захваты), Сунси Тайцзицюань свойственна одна существенная особенность: в этой форме доминирующей техникой является техника опрокидывания, которая представляет собой вариацию бросковой техники. Один из терминов, которым в школе Сунси описывается опрокидывание, с китайского дословно переводится как «опрокидывать, слипаясь одеждой». От броска опрокидывание отличается экономностью в приложении силы: противника не приподнимают, не отрывают от земли, а, входя с ним в плотный контакт и используя принцип рычага, приложенного под нужным углом, опрокидывают, лишая опоры и используя при этом его же силу и особенности позиции. По сути, именно такое действие, осуществление которого возможно только при плотном контакте и чутком распознавании малейших изменений в позиции противника, раскрывающих его слабость, и является практическим выражением наиболее существенных принципов «искусства внутренней семьи» (нэйцзя цюань) и Тайцзицюань как школы, наиболее явно их воплощающей.
История термина «внутренняя школа». Официальная тройка «внутренних» стилей: Тайцзи, Синъи и Багуа чжан
Само словосочетание «внутренняя семья» или «внутренняя школа» (нэйцзя, кит.内家) применительно к сфере боевого искусства впервые встречается в эпитафии мастера Ван Чжэннаня, который являлся одним из носителей традиции Чжан Сунси в третьем поколении. Эпитафия была составлена в 1669 году, а несколько позднее ученик Ван Чжэннаня Хуан Байцзя в сочинении «О методах стиля внутренней семьи» раскрывает один из возможных смыслов, который вкладывался первоначально в понятие «внутренний»:
«Из внешних школ высшего совершенства достиг Шаолинь, его искусство собрало все лучшее. Чжан Саньфэн же постиг его суть в Шаолине, но повернул его принципы наоборот, отсюда и название внутреннее направление. Если же даже овладеть из него одной-двумя техниками, этого будет достаточно, чтобы победить Шаолинь».
Следующей – и, как оказалось позднее, - наиболее значимой вехой в использовании понятия «нэйцзя» стало событие, произошедшее в Пекине в конце XIX: ученики Дун Хайчуаня и Го Юньшэна – странствующий боец Лю Дэкуан, знающий Тайцзицюань и изучавший Багуа чжан у мастера Дуна, Чэн Тинхуа, один из лучших учеников Дуна, мастер Багуа чжан, Ли Цуньи, ученик Лю Циланя и Дун Хайчуаня, владевший искусством Синъицюань, а также Лю Вэйсян, ученик Го Юньшэна, тоже мастер Синъи, - объединили усилия в преподавании и договорились, что ученики каждого из них могут свободно учиться также и у прочих мастеров из этой четверки. Все занимающиеся в этой группе стали как бы одной семьей, а название их объединению было дано «кулак внутренней семьи» или нэйцзя цюань.
В то время люди, занимавшиеся боевым искусством по какой-либо школе, обо всех других имели очень ограниченное представление – передача традиций была делом секретным. Что уж говорить о тех, кто к практике ушу вовсе не был причастен и наблюдал за этим миром снаружи… Именно в среде последних пошли слухи о некоем удивительном, особенном, отличном от всего остального в мире ушу «внутреннем стиле». Эта слава закрепилась за школами, которые вошли в сферу изучения мастеров «кулака внутренней семьи», - Тайцзицюань, Багуа чжан и Синъицюань. Стоит отметить также, что в связи с открытостью в манере преподавания этих трех школ для учеников каждой из них, в них, и так имеющих немало сходных черт, с течением времени становилось все больше общего.
«Даосские» и «буддийские» стили ушу
Есть и еще одна трактовка термина «внутренний» применительно к стилям ушу. Она связывает «внутренность» школы с ее даосским происхождением (в отличие от тех, которые так или иначе соотносятся с буддизмом, явлением, китайцами исконно заимствованным, то есть внешним). Действительно, во всех трех «братских» стилях, объединенных во «внутреннюю семью», - Тайцзицюань, Багуа чжан и Синъи цюань - теоретико-идеологическая база опирается на положения классического канона «И цзин» («Книга перемен») и мировоззрение двух традиционных философских школ, школы Инь-ян и школы У-син (пять первоэлементов), которые развивали даосские мыслители. Впрочем, базовые категории этих школ, как и предлагаемая «Книгой перемен» картина мира, были в не меньшей степени, нежели даосами, ассимилированы также и конфуцианцами. При этом школы якобы буддийского происхождения, например, стили Шаолиньского монастыря, никаким образом не связывают непосредственное учение Будды со своим ушу – «буддизм» может проявиться разве что в правилах воинской добродетели или названиях техник, отсылающих к божествам буддийского пантеона.
Слабость последней из предложенных гипотез в том, что существует масса других стилей ушу, обязанных своим происхождением адептам даосизма, например, Тунбэй цюань, восходящий к эмэйскому даосу по прозвищу Бай Юань – Белая обезьяна. Теоретическая база Тунбэй опирается на пять первоэлементов (усин) не меньше, чем в Синъицюань, да и манера проявления усилий в этом стиле естественная, живая, хлесткая и вполне соотносится с чертами Сунси нэйцзя цюань, что, возможно, свидетельствует о каких-то общих корнях этих школ. Однако «официально» Тунбэй, как и многие другие стили, не попал во «внутренние», и это, по-видимому, свидетельствует о том, что Тайцзи, Синъи и Багуа обязаны своей исключительностью широкой народной трактовке пекинского события конца XIX века!
В связи же с распространенным и по сей день принципом деления стилей ушу на даосские и буддийские (безотносительно оппозиции внутренний-внешний) примечательной является следующая история: в провинции Фуцзянь был создан стиль Кулак Боддхисатвы (Пуса цюань), естественно, относящийся к «буддийскому направлению» ушу. Позднее он был переименован в Южный кулак Будды. Несмотря на своей буддийское название, стиль был создан даосским адептом, который с детства обучался ушу у своего отца. А с точки зрения идеологии последователи этого стиля выше всего ставили конфуцианские принципы ритуала и человеколюбия. Стилей, подобных Южному кулаку, в которых сочетаются элементы всех трех учений и относящаяся к ним символика, полно как на севре, так и на юге Китая.
Заключение
В заключении нельзя не отметить тот факт, что вот уже более ста лет, то есть со времен первой китайской республики, традиционная закрытость школ ушу в Китае сильно пошатнулась. Правила приема учеников перестали быть такими строгими, как раньше, мастера не только стали обучать более открыто, но и активно учатся сами, перенимая опыт друг у друга. Среди известных мастеров внешних стилей очень мало тех, кто не практиковал бы внутренние. В процессе неизбежного обогащения и взаимопроникновения стилей можно выявить как положительные, так и отрицательные стороны. Но, как бы то ни было, это просто факт, отражающий тенденции времени.
«Ушу – одна семья», - как любит говорить мастер Лю Тежун.